Похождения хулиганствующего ортодокса

Начали новый год с традиционной тренировки на открытом воздухе

Вернемся к сравнительному анализу, как выполняют второй пинан в киокушине (он же pinan sono ni у нас), и в шотокане (у них - heian nidan)

Сенсей Макс Дедик демонстрирует Пинан-2 (IV дан киокушин)


Kanazawa Hirokazu в роли стереотипного японца, демонстриующего Хейан Нидан (X дан шотокан карате)

Уширо маваши.

Не бывает универсальной суперсистемы, все зависит от бойцов, да.

Но это очень хорошая тенденция, что бойцы киокушина это сила с которой приходится считаться.

Как в 1964-ом киокушин победил муай-тайВызов.

Первое столкновение Киокушинкай и муай-тай произошло еще во время поездки Оямы Масутацу по Юго-Восточной Азии в 1956-57гг., когда он получил вызов на бой от чемпиона Таиланда в тяжелом весе по прозвищу "Черная кобра" и легко его выиграл, в первом же раунде сломав противнику челюсть. В 1964 году представители многих организаций каратэ в Японии получили вызов от команды Таиланда на товарищескую встречу в боях по правилам муай-тай. Практически все школы этот вызов проигнорировали. Об истинных причинах отказа сведений нет. Один только глава Киокушинкай, Ояма Масутацу дал согласие направить своих бойцов в Бангкок. О том, как японские каратисты готовились к этому матчу и как проходили бои, мы располагаем подробной и точной информацией, благодаря книге "Человеческое лицо каратэ", в которую вошли воспоминания одного из членов японской команды, выдающегося мастера Накамуры Тадаси (возглавляющего ныне свой собственный стиль Сэйдо-дзюку). Вскоре после получения вызова Ояма собрал на совещание сильнейших бойцов своего додзе - Куросаки Кэндзи, Окаду Хиробуми, Ояму Ясухико, Фудзивару Ако и Накамуру Тадаси. Похоже, большинству наших нынешних киокушинкайцев эти имена не говорят ничего, но тогда в 60-х, именно они несли флаг Киокушнкай. Сообщение Оямы было кратким: "Мы приняли решение принять участие в состязании против школы муай-тай. Поэтому я хочу, чтобы вы четверо с сэнсеэем Куросаки во главе отправились в Таиланд. Вы - представители Кекусинкай и должны победить любой ценой... Я знаю, что обстоятельства могут сложиться для каждого из вас по-разному, но я хочу, чтобы вы оправдали возложенные на вас надежды, и чтобы слава о Киокушинкай разнеслась по всему миру".

Это решение вызвало целую волну критики в прессе. Журналисты писали, что оно противоречит идее Будо и оскорбляет честь традиционного каратэ. Ояма в свою очередь утверждал, что, если японцы не хотят смириться с признанием каратэ разновидностью танцев, каратисты должны доказывать эффективность своего искусства в боях с любым, кто бросит им вызов.

Подготовка к боям

Организатором встречи выступил Ногути Осаму, владелец боксерского зала, занимавшийся организацией международных встреч профессиональный боксеров и не раз бывавший в Таиланде. Во время поездок в эту страну ему доводилось слышать оскорбительные высказывания тайцев относительно слабости и неэффективности каратэ. При этом таиландцы обычно ссылались на то, что какой-то японский каратист, принявший участие в состязаниях муай-тай, был нокаутирован с первого же удара. Японцы в те дни имели очень слабое представление о технике и тактике муай-тай. Поэтому команде Киокушинкай пришлось собирать информацию о противнике буквально по крупицам. Ногути рассказал им все, что знал о муай-тай и, будучи боксером, смог дать немало дельных советов. Так что вскоре японцы уже смогли выработать стратегический план подготовки к предстоящим боям.

Тренировки в Кинугаву.

В начале августе пятерка бойцов Киокушинкай отправилась в Кинугаву, что в префектуре Тотиги, где находилась фамильная усадьба сэнсэя Куросаки, чтобы пройти там усиленный месячный курс тренировок для подготовки к соревнованиям. Основное внимание уделялось общефизической подготовке и отработке комбинаций, рассчитанных на противодействие технике муай-тай. День начинался с тренировки базовой техники (кихон), затем следовали бег на длинные дистанции, спринт, бой с тенью, прыжки со скакалкой. В середине дня приходил черед занятий боксом, спаррингами и работе с отягощениями. Руководил тренировкой сэнсэй Куросаки, в те годы самый близкий к Ояме человек. Он постоянно изобретал новые и новые упражнения - то заставлял отрабатывать удары в воде, то плавать против течения - и поддерживал накал своих товарищей, чтобы довести их до пика физической и психической готовности. Преодолевая страх, боль и усталость каратисты Киокушинкай постепенно становились единой сплоченной командой. "Мы знали, что не должны допустить позорного поражения. И благодаря этой суровой правде наши чувства слились в одно целое, ведь к сохранению чести Киокушинкай мы относились как к своей миссии. К концу тренировок мы воспитали в себе чувство непоколебимой веры в победу", - рассказывает Накамура Тадаси.

Проверка боем.

По окончании курса в лагере Кекусинкай объявился Ногути. Он принес с собой настоящий подарок: в его зале стал тренироваться бывший боец муай-тай Исоласак Индара Лат, так что у каратистов появилась возможность попробовать свои силы в схватке с настоящим тайским мастером. Получив это известие, Куросаки, Накамура и Окада втроем отправились в зал Ногути. После необходимых приготовлений Накамура Тадаси, нацепив непривычные боксерские перчатки, первым поднялся на ринг для поединка с тайцем. "С первого взгляда на боевую стойку муай-тай я не смог найти в ней каких-либо изъянов и почувствовал странную неловкость", - вспоминает он. Но пересилив себя, Накамура нанес удар ногой в солнечное сплетение противника - лицо тайца исказила боль. После этого Накамура обрушил на него град ударов ногами и, в конце концов, добил маваши-гэри по корпусу: задохнувшегося тайца вырвало. Затем Накамура провел с ним еще один раунд, используя удары одними только руками. "Это был мой первый опыт в боксе. Имитируя атаки противника, я последовательно наносил хуки и прямые удары. Прошло не так уж много времени, а ухо моего соперника стало опухать, и он ушел в глухую защиту. Всем было очевидно, что разрушительная сила моих ударов для моего противника просто непереносима",- рассказывает он. Похоже, у Накамуры вдруг открылись способности к боксу, так что даже опытный Ногути с восхищением стал убеждать его перейти в бокс, обещая за какие-нибудь полгода сделать из него чемпиона Дальнего Востока.

Изменение состава команды.

Скоро каратисты были готовы к боям, но тут их подстерегала засада: таиландцы начали оттягивать время проведения матча. Сначала бои перенесли на октябрь 1965 года, затем на декабрь, а потом на январь 1966г. В результате Окада Хиробуми и Ояма Ясухико под давлением житейских обстоятельств отказались от участия в соревнованиях. В команде осталось лишь три человека: Куросаки Кэндзи, Накамура Тадаси и Фудзивара Ако. Куросаки первоначально не собирался участвовать в турнире, но теперь, чтобы сохранить команду, ему пришлось в экстренном порядке готовиться к боям.

Бангкок

Наконец 15 января 1966г. команда Кекусинкай вылетела в Бангкок, где их ждали новые неприятности. Тропическая жара и влажность оказались настоящим шоком для японцев. Не меньшим шоком явилась жирная тайская пища. Каратистов поселили в сырой хижине без всяких удобств, стены которой по ночам усеивали сотни комаров. На следующий день после прилета, еще не пришедшим в себя японцам, пришлось провести серию схваток с бойцами одного из клубов муай-тай в присутствии местных репортеров. И хотя разозленные каратисты попросту избили тайцев одного за другим, разочаровав "журналюг", приятного в этом было немного. По всему городу висели плакаты с надписью "Кладбище для проигравших", возвещавших о будущей победе тайских боксеров. Короче говоря, психологическое и физическое давление на японцев было неслыханным. Единственно, что вселяло в них уверенность в победе, стала встреча с потенциальными противниками на пресс-конференции: тайцы были малы ростом, сухощавы, в них не чувствовалось силы. День соревнований вот-вот должен был наступить, когда японцы получили извещение об очередной отсрочке - еще на месяц. Каратисты пали духом. Даже несгибаемый сэнсэй Куросаки высказал мысль, что лучше вернуться домой. Однако бойцы все-таки нашли в себе силы остаться в негостеприимном Таиланде и продолжили упорные тренировки.

Месяц тренировок

Этот месяц принес большую пользу японцам. Прежде всего, они получили возможность несколько раз посетить соревнования по муай-тай. "Мы были ошеломлены странными танцами и музыкой, предшествующими схватке, а также невероятным ажиотажем публики на стадионе. Мы все сошлись в том, что нужно опасаться быть подавленными атмосферой, царящей вокруг",- вспоминает Накамура. В результате просмотры боев превратились в форму психологической подготовки. А для того, чтобы адаптироваться к немыслимой духоте, жаре и влажности на стадионе, больше напоминавшем гигантскую сауну, каратисты стали тренироваться в гараже, захлопнув все двери и окна. Через полчаса после начала тренировки они начинали задыхаться от нехватки кислорода, приходили в состояние совершенного физического истощения, когда разум словно затуманивался, и только тогда открывали окна, впуская свежий воздух в свои легкие. Кроме того, за месяц японцы успели акклиматизироваться.

Прессс-конференция.

За три дня до состязаний состоялась пресс-конференция, на которой японцы внезапно узнали, что им предстоит драться с совсем другими бойцами, которые оказались намного сильнее и крупнее своих подставных предшественников. Тайцы держались крайне надменно. Противник Накамуры по прозванию "Зеленый тигр" в ответ на просьбу журналистов пожать руку японцу нахально усмехнулся и демонстративно повернулся к нему спиной. Короче таиландцы делали все, чтобы психологически сломать своих противников.

Бои.

Накамура против "Зеленого тигра".

Наконец настал день турнира - 17 февраля 1966г. На стадионе Лумпинайи собрались почти десять тысяч зрителей. Первым на ринг вышел Накамура Тадаси. Его противник - Тан Сален "Зеленый тигр". Предоставим слово самому Накамуре: " На стадионе, где воздух был наполнен жаждой крови, как душераздирающий крик прозвучал сигнал гонга. Я стремительно атаковал своего противника. Я собирался нанести мощный удар в его солнечное сплетение, как только он нарушит дистанцию между нами. Вскоре стало очевидным, что одного этого недостаточно. Я считал, что гарантия победы - это скорость передвижения в сочетании с ударами ног и прямыми ударами рук. Однако когда я пошел в атаку, сильный маваши-гэри просвистел мне навстречу. Я получил сильный удар по опорной ноге и в следующее мгновение позорно рухнул на маты. Толпа зрителей, думая, что со мной уже все кончено, поднялась со своих мест. Поправляя защитное снаряжение, я поднялся на ноги. Снова и снова его маваши-гэри мелькал в воздухе словно кнут. Я блокировал и нанес ответный удар ногой. Левый маваши-гэри, в который я вложил всю свою силу глубоко врезался в тело Салена, он отлетел на канаты. Он упал! Нокдаун! Возбужденный успехом, я стоял готовый продолжить свою атаку. От радости я совсем забыл, что после нокдауна противника должен вернуться в свой угол ринга. Сэнсэй Куросаки и Фудзивара кричали мне, чтобы я отошел назад, но их голоса звучали, как душераздирающий визг. Я потерял 5 секунд и, как следствие, 5 счетов. Рефери начал отсчитывать время только тогда, когда я стал в своем углу и на шесть противник поднялся на ноги.Я повторно атаковал, используя комбинацию цуки и гэри, вывел его из равновесия ударом маваши-гэри и прямым ударом рукой опрокинул его на пол. Счет дошел до 8, затем гонг возвестил о конце первого раунда. Когда я вернулся в свой угол, господин Ногути сказал мне: "Он профессионал и знает, как задавать темп, так что в следующем раунде покончи с ним. Ты понял?" Я был того же мнения: после первого раунда я чувствовал себя полностью истощенным. Я не смогу одержать победу, если схватка, как планировалось, будет продолжаться до пятого раунда. Начался второй раунд. Сразу же после его начала я в третий раз отправил Салена в нокдаун. Я ударил его по корпусу, вложив всю силу в свой удар, как только он попытался отойти назад. Это был чистый удар, после которого Сален упал, но снова попытался встать. "Пожалуйста, не вставай!" - мелькнуло у меня в голове. Было абсолютно ясно, что он травмирован, но пошатываясь, он все же встал. Я приблизился к нему, чтобы покончить с ним. Последним ударом был прямой удар кулаком в челюсть. Его ноги подкосились, и он, словно в замедленной съемке, рухнул на брезент. Рев зрителей огласил стадион. Смесь изумления и криков в адрес Салена мало-помалу превратилось в единое яростное крещендо. "Я победил! Наконец, я победил!" Эти мысли проносились в моей голове, пока я стоял на ринге посреди всего этого гама".

Курасаки против героя Таиланда.

Сэнсэй Куросаки вторым из японцев поднялся на ринг. Его соперником был герой Таиланда Фубайя Катчакча, бывший чемпион в полусреднем весе. Фубайя превосходно работал ногами и обладал великолепным чувством дистанции. К тому же, он мастерски атаковал в клинче, а его локти двигались, словно поршни. "Стиль нападения сэнсэя Куросаки был обычным для каратэ. Не отрывая пяток от матов, он пытался проскользнуть к своему противнику, но не мог уследить за его молниеносными атаками ногами. Разница между их стилями была очевидна. Во время тренировки в Таиланде сэнсэй Куросаки получил травму: загноившийся большой палец ноги, жизненно важный в ударах ногами, распух настолько, что ему пришлось выдернуть ноготь, и он еще не до конца оправился от этой травмы. Несмотря на это, сэнсэй Куросаки храбро атаковал своего противника. Как только дистанция между ним и противником становилась подходящей, Куросаки наносил потрясающий маваши-гэри. Но когда он пытался втянуть противника в бой на ближней дистанции, тот ударами локтей и колен, словно отлитых из стали, быстро вынуждал его уходить в глухую защиту. Вслед за этим, он пропустил мощный удар локтем чуть ниже левого глаза, вызвавший разрыв кожи. Спустя несколько мгновений ринг покрылся морем крови. Его противник снова атаковал в то же место. Но сэнсэй Куросаки держался на ногах. Он выносил все и даже пытался контратаковать противника. В этот момент рефери остановил бой. Пока мы осматривали глаз Куросаки, прозвучал гонг, и судья поднял вверх руку Фубайи. Сэнсэй Куросаки проиграл техническим нокаутом. Ужасно взволнованный Фудзивара подбежал к сэнсэю Куросаки и с моей помощью уложил его на носилки. Пока мы несли его в раздевалку, он начал обсуждать прошедший поединок, возможно, от злости, что ему приходиться смириться с поражением. Слушая его, Фудзивара, который был должен выступать следующим, все больше и больше возбуждался. Я проводил его со словами: "Мы полностью полагаемся на тебя, ступай и отомсти за сэнсэя Куросаки!"

Фудзивара против Хауфи Лукконтай.

С криками "Ублюдок, ублюдок!" он взобрался на ринг. Я был в не меньшей ярости: "Фудзивара! Победи! "Сделай" его за сэнсэя Куросаки!". Этот поединок Фудзивара провел с потрясающей решимостью. Его противником был Хауфи Лукконтай, чей огромный рост, казалось, делал и без того маленького Фудзивару еще меньше. Как только прозвучал гонг, Фудзивара выпрыгнул из своего угла. Суть его стратегии состояла в том, чтобы извлечь выгоду из несоразмерности в росте, пройдя сквозь защиту своего противника. Атака Фудзивары состояла из множества приемов. Он нападал из любой стойки, используя удары ногами, кулаками и локтями, но ни один из них не стал решающим. Его соперник, пользуясь своим большим ростом, атаковал ударом колена и каждый раз, когда удар достигал цели, маленькое тело Фудзивары сотрясалось. Было абсолютно очевидно, что Фудзивара оказался в трудной ситуации. Во втором раунде положение не изменилось. Мы видели, что степень травмированности Фудзивары постепенно нарастает. В этот момент Фудзивара прибегнул к последнему отчаянному приему. Целясь в лицо противника, он ударил его головой. Лукконтай остановился, и вслед за этим его тело, словно бревно, рухнуло на маты. До победы Фудзивары оставалось рукой подать. Шатаясь, Лукконтай поднялся на ноги, но в его движениях уже не было былой плавности. Собрав все свои силы воедино, Фудзивара начал методично бить кулаками. Один из его ударов попал прямо в лицо противника, и тот окончательно свалился на маты. Фудзивара победил!". Итог встречи: два-один в пользу Киокушинкай. Несмотря на всю невыгоду своего положения: необходимость драться по чужим правилам, в перчатках и на ринге, на чужой земле, колоссальный физический и психический прессинг, мастера каратэ одержали победу.

3 ноября Дилшода Умарова (III дан) провела бой по правилам муай-тай в Тайланде. Лицо её соперницы изменилось до неузнаваемости.

Подходило время отправляться снимать в Японию. Меня вдруг вызвал сверхмрачный Сизов, директор «Мосфильма».

— Давай быстренько ищи себе оператора.

— Как это — искать оператора?! У меня есть оператор — Рерберг. Георгий Иванович.

— Рерберг в Японию не поедет. КГБ не выпускает…

У меня похолодели лодыжки.

— По КГБ за ним числятся страшные дела..

— Какие?

— А тебе не все равно? Я уже звонил по всем своим связям — бесполезно. Его не выпустят никогда…

От фразы к фразе Сизов все более мрачнел, сознавая, что бьет меня в поддых, но, увы, такой вот над нами повис рок. Я догадывался, кому Сизов мог звонить, — сам он еще недавно был генералом внутренних войск и с ведомством госбезопасности связи были у него на уровне высшего эшелона.

Но и у меня путей к отступлению не было.

— Мы полкартины уже сняли. Если Рерберг и Шварц (с ним, оказывается, тоже были осложнения) не едут, то я вам сдаю отснятый материал и тоже не еду. Ищите, кто картину будет снимать дальше… Меня устраивает любой вариант. Пусть доснимет японский режиссер… Или татарский… Мне уже все равно.

— Ты понимаешь, что мелешь? Я тебя со студии уволю немедленно. Только за одни эти слова.

Где я набрался столь отчаянного нахальства, сам не знаю. Видимо, просто понимал, что продолжать работу с каким-то другим оператором, другим композитором для меня совершенно исключено, просто ничего не получится.

Я ушел. Через недолгое время меня опять нашли помощники Сизова: мол, Николай Трофимович опять требует к себе в кабинет.

Орал он на меня чудовищно.

— Ты мальчишка! Ты не понимаешь, как сложны наши международные дипломатические взаимоотношения с Японией! Одни их острова чего нам стоят!

Я скромно, потупившись в пол, молчал. Дал ему отораться. Потом, слегка успокоившись, он немного рассказал мне из того, что там за Гогой «числилось». Сейчас все это смешно слушать, а по тем временам было страшно. Оказывается, за несколько лет до нашей японской эпопеи Гога должен был ехать в Польшу, кажется, по «Дворянскому гнезду» — проявлять материал. При райкомах тогда существовали выездные комиссии, где ветераны войны и труда задавали претендентам на поездки разные вопросы, а затем уже решали, достойны ли они такой высокой чести, скажем, проявлять чего-то там такое в самой Польше…

Гога опоздал, пришел в дубленке, сел, не раздеваясь, закинул ногу на ногу, мрачно оглядел заседающих ветеранов. Взгляд его, как я понимаю, уже с самого начала ничего хорошего для ветеранов не предвещал, что ветераны, не будь дураки, сразу же безошибочно почувствовали: тоже напыжились, набычились и вдруг стали необыкновенно пристрастны. Кто-то для начала его спросил:

— Какие газеты выписываете?

— Никаких… — отвечал суровый, но честный Гога.

Настала тяжелая, нехорошая ветеранская пауза. Многие из ветеранов поняли, что дело, едва начавшись, сразу же зашло слишком далеко.

— Понятно. А какие газеты вы вообще читаете?

Мрачным взором оглядев компанию, Гога опять ясно и твердо отвечал:

— Я никаких ваших газет никогда не читаю. Иногда читаю «Советский спорт».

Наступившая следом пауза была еще более страшна и тягостна.

— Вы свободны. До свидания, — сказал председатель ветеранской комиссии.

Гога встал и, разгоняя полами дубленки перепрелый несвежий воздух райкомовского кабинета, гордо вышел вон. Ветераны тут же и тогда же вынесли окончательный и бесповоротный вердикт, что это хамское чудище ни при каких условиях ни за какую границу не может быть допущено и допущено не будет.